Коршун почитался в Верхнем Египте. Богиня-коршун считалась покровительницей Верхнего Египта и входила в качестве обязательного компонента в гербы всех фараонов. Коршуны охранялись в Древнем Риме. Коршун был одним из атрибутов Марса. По легенде, когда Ромул и Рем решили основать новый город, к ним явились двенадцать коршунов (по другим данным — грифов) как предвестники двенадцати плодотворных веков. Египтяне первоначально представляли себе небо как распластанные крылья огромного коршуна богини Нехбет (Федосеенко, 1998).

В Германии по полету красного коршуна охотники предсказывали погоду. Если он летает высоко, «за облаками», нужно ожидать жаркого и сухого дня, спускается низко к земле — приближается дождь. Жители Сардинии боялись убивать этих птиц. По народным поверьям, ружье после этого никогда не будет стрелять, кроме того, у убившего коршуна в том же году умрет жена (Ortlieb, 1989).

Жители древнего города Чатал-Хююк на юго-востоке Турции (VIII—VII тыс. до н. э.) тело умершего вначале отдавали на съедение коршунам, и лишь оставшийся после такой «обработки» скелет хоронили (Николаев, 1999).

Подобный обычай существует по сей день в Тибете. Здесь принято возвращать тела умерших людей в природу через живых существ — хищных птиц и зверей. Родственники приносят тело на специальное место, где с помощью ножа разделывают его на мелкие кусочки, при этом кости тоже мелко дробятся, чтобы птицы и звери могли их быстрее съесть. Тибетцы следуют этому обычаю из самых лучших побуждений: таким образом они помогают душе умершего как можно быстрее освободиться от тела и достичь небес (Паклина, ван Орден, 2000). Парсы в Индии, приверженцы зороастризма, также отдают своих покойников на съедение грифам. (Пернатые обитатели мифов и легенд)

В античности было замечено, что коршуны часто следовали за войсковыми передвижениями, отсюда. вероятно, был сделан вывод об их пророческих способностях: считалось, что они собираются на месте будущей битвы за три дня до нее.

Зевс также мог проявить себя в виде коршуна: в «Илиаде» Гомера (7,59) Аполлон и Афина в виде коршунов сидят на дереве.

Демон нижнего мира Эврином изображался в виде оскалившегося чудовища цвета мясной мухи, сидящего на распластанном коршуне.

Именно коршуны терзали Прометея, пожирая его печень.

У римлян коршун был посвящен богу войны и умерщвление коршуна расценивалось как кощунство. Значение коршуна как оракулического животного в авгурстве, в особенности при основании Рима, восходит, по всей видимости, к этрусским традициям.

Зачастую господствовало представление, что коршуны плодятся без акта зачатия, а самочку оплодотворяет ветер Востока. Отсюда значение птицы как символа Девы Марии.

В Индии коршун служит верховым животным для бога Шани, или Манда, персонификации планеты Сатурн, выглядящего дряхлым, хромым и отвратительным.

В Древней Мексике коршун обозначал 16-й из 20 дней (коцкакуаутли); считалось также, что он достигает весьма почтенного возраста, поскольку царский коршун (Sarcorhamphus papa) лыс. (simbolarium.ru)

Коршун, ястреб (канюк, лунь, скопа) и отчасти птицы отряда соколиных (кобчик, чеглок) образуют единый образ крупной хищной птицы (ср. орел), наделяемой символикой нечистоты и смерти, демоническими и отвращающими свойствами.

Символику коршуна — ястреба, его связи с другими птичьими персонажами и параллели с другими славянскими традициями наиболее полно отражает украинско-подольский обряд изгнания и похорон коршуна в первый понедельник Петровского поста. Утром хозяйки выгоняли кур из хаты через нож или топор для защиты их от коршуна. Днем женщины шли на пастбище, где пели, махая платками в сторону леса: «Ой, Шуляку — чорна птахо, до нас не литай,/ <…> курей наших не хапай». Мужчины приносили сюда привязанных на палки убитых коршунов и воронов. Женщины шли с ними в лес, там ломали зеленые ветки и, махая ими, проклинали «шуляка-яструба»: «Птице-чорна, смерте наша, / Ти нас не займай, / Обминай!» Потом совершались ритуальные похороны коршуна, и женщины танцевали на его могиле. В другом варианте обряда бабы изготовляли «шуляка» из платков, клали его на большой платок, по углам которого насыпали кучки зерен и клали между ними хлеб, лук, сыр и мясо. Повернув «шуляка» к мясу, бабы приговаривали: «Не йды до курей, а иды до падла». В конце разрывали «шуляка» на части, устраивали пирушку и угощали друг друга водкой со словами: «Выпыйте, кумо, щоб Шуляк кур-чаток не поив».

Обрядовая параллель коршуна — ястреба и кукушки (ср. украинский обряд изгнания и похорон коршуна и русский обряд крещения и похорон кукушки) дополняется поверьем об обращении кукушки в ястреба или коршуна по окончании ее кукования сразу после Петрова дня (29 июня).

В контексте упомянутых обрядов и верований следует рассматривать и «ястребиные» названия незавившегося кочана капусты: укр., бел. «шуляк», рус. «ястребуха». Альтернативные варианты для кукушки после Петрова дня — либо обращение ее в ястреба, либо укрывание в капусте (в белорусском Полесье).

Иные параллели украинского обряда изгнания коршуна — это кашубский обряд казни коршуна в Иванов день (24 июня) или в воскресенье за три недели до этого дня. В обряде участвовали «палач», «солтыс» (сельский староста) или «ксендз» и «судья», который зачитывал приговор. Птицу насаживали на кол. Слуги «солтыса» обращались к коршуну с обвинительной речью, и «палач» отрубал коршуну голову. Чаще, однако, голову отрубали не коршуну, а вороне, которую всей процессией отправлялись хоронить с приветственной песней св. Яну. У других западных славян параллели к украинскому обряду изгнания коршуна более отдаленные: в Чехии и Лужице обряд, сходный с кашубским, совершался по окончании жатвы и был связан не с коршуном, а с петухом или селезнем. В украинском обряде изгнания коршуна наблюдается функциональная общность коршуна и ворона, поэтическим воплощением которых в песенных текстах является образ «черной птицы», несущей смерть. Такое же сходство демонстрирует детская игра в коршуна или ворона, в которой эти птицы наделяются общей символикой смерти. В украинских вариантах игры ворон роет ямку, чтобы варить кипяток и заливать им очи детям. Копание ямки символизирует похороны, а заливание очей — смерть. У украинцев и русских такая игра называется «в коршуна», у чехов и боснийцев — «в ястреба». У белорусов она тоже связана и с коршуном («У коршуна», «шуляк») и с вороном («У крука», «у ворана» и т. п.): коршун (ворон) копает ямку, чтобы собирать камушки и выбивать ими детям зубы. Характерна причина мести коршуна (реже ворона) детям: «Они мою капусту поели!» (у белорусов), «Белую капусту в моем огороде пощипали» (у украинцев) (см. выше мотив капусты). В Гомельском уезде игра дополняется шуточным вариантом похорон коршуна: коршуна в бане засыпают песком.

Ястреб и коршун как нечистые и зловещие птицы наделяются демоническими свойствами. По польским представлениям, ястребиный облик может принимать черт, в ястребе скрывается злой дух; по украинским — ястреб нападает на животных, как черт на людей (ср. также русское выражение «черт кор-шуноватый»).

Чтобы ястреб не душил кур, нужно первое снесенное курицей яйцо отдать нищему (у поляков). На Рождество называют ястребов голубями, чтобы задобрить и обезвредить их (у белорусов). Вместе с тем, как и всякий хищник, ястреб обладает отвращающими свойствами. Поэтому убитого ястреба поляки прибивали на воротах хлева, поляки и украинцы вешали в конюшне для защиты от ведьм и чертей, украинцы выставляли для устрашения воробьев.

Крик коршуна считают приметой дождя. Согласно легендам, коршун (иногда канюк) наказан Богом за то, что в незапамятные времена не рыл или не чистил с другими птицами море, озеро, пруд и т. п. (у восточных славян, поляков), замутил воду Божьей Матери, стиравшей рубашки младенцу Христу (у поляков). С тех пор он имеет право пить лишь дождевую воду и, томясь от жажды, жалобно просит: «Пить, пить!» О крике коршуна во время засухи русские говорят: «Каня плачет, у Бога пить просит». (Символы славян)