Коршун почитался в Верхнем Египте. Богиня-коршун считалась покровительницей Верхнего Египта и входила в качестве обязательного компонента в гербы всех фараонов. Коршуны охранялись в Древнем Риме. Коршун был одним из атрибутов Марса. По легенде, когда Ромул и Рем решили основать новый город, к ним явились двенадцать коршунов (по другим данным — грифов) как предвестники двенадцати плодотворных веков. Египтяне первоначально представляли себе небо как распластанные крылья огромного коршуна богини Нехбет (Федосеенко, 1998).

В Германии по полету красного коршуна охотники предсказывали погоду. Если он летает высоко, «за облаками», нужно ожидать жаркого и сухого дня, спускается низко к земле — приближается дождь. Жители Сардинии боялись убивать этих птиц. По народным поверьям, ружье после этого никогда не будет стрелять, кроме того, у убившего коршуна в том же году умрет жена (Ortlieb, 1989).

Жители древнего города Чатал-Хююк на юго-востоке Турции (VIII—VII тыс. до н. э.) тело умершего вначале отдавали на съедение коршунам, и лишь оставшийся после такой «обработки» скелет хоронили (Николаев, 1999).

Подобный обычай существует по сей день в Тибете. Здесь принято возвращать тела умерших людей в природу через живых существ — хищных птиц и зверей. Родственники приносят тело на специальное место, где с помощью ножа разделывают его на мелкие кусочки, при этом кости тоже мелко дробятся, чтобы птицы и звери могли их быстрее съесть. Тибетцы следуют этому обычаю из самых лучших побуждений: таким образом они помогают душе умершего как можно быстрее освободиться от тела и достичь небес (Паклина, ван Орден, 2000). Парсы в Индии, приверженцы зороастризма, также отдают своих покойников на съедение грифам. (Пернатые обитатели мифов и легенд)

В античности было замечено, что коршуны часто следовали за войсковыми передвижениями, отсюда. вероятно, был сделан вывод об их пророческих способностях: считалось, что они собираются на месте будущей битвы за три дня до нее.

Зевс также мог проявить себя в виде коршуна: в «Илиаде» Гомера (7,59) Аполлон и Афина в виде коршунов сидят на дереве.

Демон нижнего мира Эврином изображался в виде оскалившегося чудовища цвета мясной мухи, сидящего на распластанном коршуне.

Именно коршуны терзали Прометея, пожирая его печень.

У римлян коршун был посвящен богу войны и умерщвление коршуна расценивалось как кощунство. Значение коршуна как оракулического животного в авгурстве, в особенности при основании Рима, восходит, по всей видимости, к этрусским традициям.

Зачастую господствовало представление, что коршуны плодятся без акта зачатия, а самочку оплодотворяет ветер Востока. Отсюда значение птицы как символа Девы Марии.

В Индии коршун служит верховым животным для бога Шани, или Манда, персонификации планеты Сатурн, выглядящего дряхлым, хромым и отвратительным.

В Древней Мексике коршун обозначал 16-й из 20 дней (коцкакуаутли); считалось также, что он достигает весьма почтенного возраста, поскольку царский коршун (Sarcorhamphus papa) лыс. (simbolarium.ru)

Коршун, ястреб (канюк, лунь, скопа) и отчасти птицы отряда соколиных (кобчик, чеглок) образуют единый образ крупной хищной птицы (ср. орел), наделяемой символикой нечистоты и смерти, демоническими и отвращающими свойствами.

Символику коршуна — ястреба, его связи с другими птичьими персонажами и параллели с другими славянскими традициями наиболее полно отражает украинско-подольский обряд изгнания и похорон коршуна в первый понедельник Петровского поста. Утром хозяйки выгоняли кур из хаты через нож или топор для защиты их от коршуна. Днем женщины шли на пастбище, где пели, махая платками в сторону леса: «Ой, Шуляку — чорна птахо, до нас не литай,/ <…> курей наших не хапай». Мужчины приносили сюда привязанных на палки убитых коршунов и воронов. Женщины шли с ними в лес, там ломали зеленые ветки и, махая ими, проклинали «шуляка-яструба»: «Птице-чорна, смерте наша, / Ти нас не займай, / Обминай!» Потом совершались ритуальные похороны коршуна, и женщины танцевали на его могиле. В другом варианте обряда бабы изготовляли «шуляка» из платков, клали его на большой платок, по углам которого насыпали кучки зерен и клали между ними хлеб, лук, сыр и мясо. Повернув «шуляка» к мясу, бабы приговаривали: «Не йды до курей, а иды до падла». В конце разрывали «шуляка» на части, устраивали пирушку и угощали друг друга водкой со словами: «Выпыйте, кумо, щоб Шуляк кур-чаток не поив».

Обрядовая параллель коршуна — ястреба и кукушки (ср. украинский обряд изгнания и похорон коршуна и русский обряд крещения и похорон кукушки) дополняется поверьем об обращении кукушки в ястреба или коршуна по окончании ее кукования сразу после Петрова дня (29 июня).

В контексте упомянутых обрядов и верований следует рассматривать и «ястребиные» названия незавившегося кочана капусты: укр., бел. «шуляк», рус. «ястребуха». Альтернативные варианты для кукушки после Петрова дня — либо обращение ее в ястреба, либо укрывание в капусте (в белорусском Полесье).

Иные параллели украинского обряда изгнания коршуна — это кашубский обряд казни коршуна в Иванов день (24 июня) или в воскресенье за три недели до этого дня. В обряде участвовали «палач», «солтыс» (сельский староста) или «ксендз» и «судья», который зачитывал приговор. Птицу насаживали на кол. Слуги «солтыса» обращались к коршуну с обвинительной речью, и «палач» отрубал коршуну голову. Чаще, однако, голову отрубали не коршуну, а вороне, которую всей процессией отправлялись хоронить с приветственной песней св. Яну. У других западных славян параллели к украинскому обряду изгнания коршуна более отдаленные: в Чехии и Лужице обряд, сходный с кашубским, совершался по окончании жатвы и был связан не с коршуном, а с петухом или селезнем. В украинском обряде изгнания коршуна наблюдается функциональная общность коршуна и ворона, поэтическим воплощением которых в песенных текстах является образ «черной птицы», несущей смерть. Такое же сходство демонстрирует детская игра в коршуна или ворона, в которой эти птицы наделяются общей символикой смерти. В украинских вариантах игры ворон роет ямку, чтобы варить кипяток и заливать им очи детям. Копание ямки символизирует похороны, а заливание очей — смерть. У украинцев и русских такая игра называется «в коршуна», у чехов и боснийцев — «в ястреба». У белорусов она тоже связана и с коршуном («У коршуна», «шуляк») и с вороном («У крука», «у ворана» и т. п.): коршун (ворон) копает ямку, чтобы собирать камушки и выбивать ими детям зубы. Характерна причина мести коршуна (реже ворона) детям: «Они мою капусту поели!» (у белорусов), «Белую капусту в моем огороде пощипали» (у украинцев) (см. выше мотив капусты). В Гомельском уезде игра дополняется шуточным вариантом похорон коршуна: коршуна в бане засыпают песком.

Ястреб и коршун как нечистые и зловещие птицы наделяются демоническими свойствами. По польским представлениям, ястребиный облик может принимать черт, в ястребе скрывается злой дух; по украинским — ястреб нападает на животных, как черт на людей (ср. также русское выражение «черт коршуноватый»).

Чтобы ястреб не душил кур, нужно первое снесенное курицей яйцо отдать нищему (у поляков). На Рождество называют ястребов голубями, чтобы задобрить и обезвредить их (у белорусов). Вместе с тем, как и всякий хищник, ястреб обладает отвращающими свойствами. Поэтому убитого ястреба поляки прибивали на воротах хлева, поляки и украинцы вешали в конюшне для защиты от ведьм и чертей, украинцы выставляли для устрашения воробьев.

Крик коршуна считают приметой дождя. Согласно легендам, коршун (иногда канюк) наказан Богом за то, что в незапамятные времена не рыл или не чистил с другими птицами море, озеро, пруд и т. п. (у восточных славян, поляков), замутил воду Божьей Матери, стиравшей рубашки младенцу Христу (у поляков). С тех пор он имеет право пить лишь дождевую воду и, томясь от жажды, жалобно просит: «Пить, пить!» О крике коршуна во время засухи русские говорят: «Каня плачет, у Бога пить просит». (Символы славян)