В мифопоэтических традициях образ Лисы выступает как распространённый зооморфный классификатор, нередко функционирующий и в языковой сфере [ср. рус. «лиса» - о хитром человеке; англ. fox - «хитрец» (при основном значении - «лиса») и т. п.]. Символические значения, связываемые с Лисой в разных традициях, образуют единый и весьма устойчивый комплекс лишь отчасти мифологизированных значений (хитрость, ловкость, пронырливость, сообразительность, льстивость, вороватость, обман, лицемерие, осторожность, терпеливость, эгоизм, себялюбие, жадность, сладострастие, злонамеренность, злоумышленность, мстительность, одиночество). С образом Лисы обычно соотносится представление о чем-то сомнительном, фальшивом. Лиса нередко оказывается неудачницей, попадает впросак и т. п. Поэтому она не связывается с мифологическими персонажами высших уровней (ср. редкое исключение - Лиса как одна из ипостасей Диониса и как вестница японской богини урожая и риса Инари, обладающая колдовскими чарами и способностью воплощаться в человека).

Лиса может характеризоваться магическими способностями. Так, в китайской сказочной традиции Лиса в возрасте 100 лет превращается в колдуна, обладающего магической силой, в возрасте 1000 лет попадает на небо и становится небесной Лисой - тремя звёздами в созвездии Скорпиона (ср. также созвездие Лисички, лат. Vulpecula, называемое в некоторых традициях «Лиса с гусем»). Широко распространены истории о превращении Лисы в человека (особенно при полнолунии). У индейцев Северной Америки, гренландских эскимосов, коряков, народов Сибири, в Китае известен сюжет о бедном человеке, к которому каждое утро в дом приходит Лиса, сбрасывает свою шкуру и становится женщиной; когда человек это случайно обнаруживает, он прячет шкуру и женщина становится его женой; но жена находит свою шкуру, оборачивается Лисой и убегает из дома. В Северо-Восточной Азии при обилии сказок о хитростях и проделках Лисы существуют сюжеты, связывающие ее с вороном, творцом мира, создателем солнца, луны, звёзд, земли, культурным героем; в них Лисе противостоит ворону как (отчасти) хтоническое животное. Особенно показателен мотив измены ворона Кутха с Лисой своей жене в мифах ительменов. Изменение Лисой своего облика объясняет её роль как демона, злого духа, оборотня, колдуна и даже самого дьявола (в христианской символике; в китайской и японской традициях рассказы о Лисе обнаруживают совпадения с европейскими средневековыми историями о суккубах, инкубах, роковых невестах и т. п.), с одной стороны, и функцию Лисы как трикстера (обманщицы, шутницы и т. п.), соперничающего с другим трикстером (поедание мяса у Койота, обман Ворона у народов Северо-Восточной Азии) или животным, пользующимся особым престижем (медведь) или известностью (волк, заяц, петух и т. п.),- с другой. Именно в этой функции Лиса становится одним из персонажей животного эпоса в двух главных его формах - фольклорно-сказочной и литературной (иногда даже поэтической). В русской фольклорной традиции Лиса является главным героем животной сказки, позже перешедшим и в лубок. Так же Лисица имеет отчество Патрикеевна, потому что символом святого Патрика в Ирландии является именно она.

В Западной Европе складывается начиная с 11 в. эпос о Ренаре (Ренар, первоначально мужское собственное имя, стало во французском языке обычным обозначением Лисы). Особую роль сыграл старофранцузский «Роман о Лисе» («Roman de Renart»). В конце 12 в. появилась немецкая, а в сер. 13 в. нидерландская переработка этой темы, послужившая источником для нижненемецкого «Рейнеке-Лиса» («Reinecke-Fuchs»), Сходные циклы о Лисе известны в Китае («лисий» эпос Ляо Чжая о «лисьих чарах» и вмешательстве ее в жизнь людей; в китайской мифопоэтической традиции Лиса считалась воплощением души мертвеца, и системе оберегов от Лисы придавалось особое значение), в Америке (ср. отчасти «Сказки дядюшки Римуса», где наряду с Братцем Кроликом участвует Лис). Специализированный «лисий фольклор», особый словарь охоты на Лис и приёмы «лисьей магии» создаются среди охотников (напр., в английских охотничьих клубах). В народной традиции отмечался особый день, связанный с Лисой или с началом охоты на неё, напр. день Мартына-лисогона (14 апреля); были популярны многочисленные разработки мотива мести (или награды) охотнику со стороны Лисы.

В большинстве мифологий лисица – это символ хитрости и плутовства. Лисица в корейской мифологии обладает способностью околдовывать людей; самые опасные лисицы это столетние: они иногда превращаются в злых женщин и нередко ночью показывают ложные огни, вследствие которых путешественники теряют дорогу и погибают; или же лисицы эти очаровывают людей до того, что они начинают хворать и постепенно сходят с ума.

У народов Европы лиса олицетворяла также такие порочные качества, как лицемерие, коварство и злобное лукавство. Китайцы и японцы добавили к этому отталкивающему символическому портрету некоторые пикантные штрихи, объявив лису эротическим символом обольщения и наделив ее мистической способностью к трансформации.

В мифологии коренных народов Америки образ лисы оценивается в целом положительно. Калифорнийские индейцы возвели серебристую лисицу в paнr культурного героя, а чибча-муиски устраивали в честь ряженого лиса Фо развеселый праздник, отмечая его приход ритуальными попойками. В Китае покровительницей лис считалась добрая Вися Юаньцзюнь «Госпожа лазоревой зари»). В Японии белый лис был священным животным бога риса Инари. Однако все эти примеры - лишь исключение из общего правила, так как в большинстве культур лиса являет обманчивый лик демонического существа.

Окрас лисьего меха всегда вызывал ассоциации с огнем. Связь огненно-рыжей лисицы с губительной стихией огня отчетливо прослеживается в мифах многих народов. Китайцы верили, что лисы по ночам высекают пламя собственным хвостом; скандинавы сделали лису спутницей Локи, хитрого и коварного бога огня; римляне, видевшие в лисах злобных демонов огня, во время цереалий (празднеств в честь богини плодородия Цереры) привязывали к хвостам плененных животных зажженные факелы и гоняли несчастных по полям. Как ни странно, они полагали, что травля подпаленных зверюшек защитит их посевы от огня, хотя библейский герой Самсон давно доказал обратное. В Ветхом Завете содержится pacсказ о том, как Самсон, желая примерно наказать злокозненных филистимлян, изловил однажды 300 лисиц, связал их попарно хвостами, привязал к каждой паре по зажженному факелу и выпустил всю пылающую свору на вражескую жатву.

В мифологии Китая, Кореи и Японии лисы заклеймены как опасные оборотни. Даром перевоплощения владеет китайский демон гуй и оборотень Цзин, японский вампир кокитено и корейский символ коварства - старый лис кумихо. Живут демонические существа поблизости от заброшенных могил. Способность к оборотничеству приходит к ним с возрастом: к пятидесяти годам лиса приобретает способность превращаться в женщину, к ста годам - в мужчину, а к тысячелетнему юбилею она отращивает девять хвостов и достигает бессмертия.

Ритуал перевоплощения, описанный в древних китайских трактатах, выглядит следующим образом: рыжая бестия кладет себе на голову человеческий череп и кланяется созвездию Большой Медведицы до тех пор, пока не превратится в человека. Наибольшую опасность среди оборотней представляют китайские женщины-лисы, непревзойденные соблазнительницы, крадущие жизненную энергию человека посредством половых сношений с ним. По свидетельству мудреца Цзи Юня, эти дьяволицы столь ненасытны в любовных утехах, что могyт быстро свести в могилу самого цветущего мужчину.

Свое рыжее чудище есть и в древнегреческой мифологии. Злобная тевмесская лиса, пожиравшая детей и разорявшая окрестности Фив, выглядит символом неуловимости, так как именно этим качеством наградили ее боги. Лиса-людоедка творила свои черные дела до тех пор, пока ее след не взял медный пес Лайлапс, наделенный божественным даром настигать любого зверя. В итоге возникло неразрешимое противоречие, угрожавшее авторитету олимпийских богов. Парадоксальную погоню прекратил Зевс, превративший необыкновенных животных в сияющие созвездия.

В христианской религии лиса изображается пособницей caмoгo Сатаны: во-первых, из-за ее дьявольских уловок, а во-вторых, из-за огненно-рыжего меха, напоминающего пугливым обывателям об адском пламени. Ассоциации лисы с нечистым духом наиболее заметны в Bepxней Австрии, где бытовало недоброе пожелание: «Лис тебя побери!»

В сатирической литературе лиса персонифицирует ловкого обманщика (средневековый «Роман о Лисе», многочисленные сказки и басни).

В истории символический образ хищнoгo зверя наделен более богатым coдepжанием. Мессенский герой Аристомен (VII век до н.э.), поднявший знамя восстaния против завоевателей-спартанцев, своим чудесным спасением был обязан именно лисе. В одном из боев он, раненный в голову, попал в плен. Спартанцы, озлобленные понесенными потерями, обрекли вождя повстанцев и 50 его товарищей на страшную смерть: всех их, одного за дpyгим, живыми сбросили в пропасть Кэадас. Растягивая удовольствие, палачи казнили Аристомена последним, но как раз это его и спасло: упав на груду разбитых тел, герой по неимоверному стечению обстоятельств остался жив и даже невредим. Но его радость быстро сменилась горьким разочарованием: оглядевшись по сторонам, Mecсенец обнаружил, что из глубокого каменнoгo мешка, куда он попал, не было выхода. Аристомена ожидала участь куда более горькая, чем та, что постигла его товарищей. Трое суток пролежал он среди мертвых тел, тщетно призывая смерть, как вдруг неизвестно откуда появилась лисица и принялась обгладывать трупы. Бывалый воин притворился мертвым и терпеливо дожидался удобного момента, а когда лиса приблизилась, внезапно вскочил и ухватил ее за хвост. Испуганное животное бросилось наутек, чему Аристомен нисколько не препятствовал, но хвоста при этом не выпускал, обороняясь от острых зубов зверька обмотанным вокруг левой руки плащом. Проследовав за своей невольной спасительницей сетью запутанных подземных лазов, находчивый герой выбрался на свободу. Вскоре Аристомен вновь возглавил Сопротивление, повергнув врагов в полное смятение своим неожиданным воскресением из мёртвых.

Если для Аристомена лиса явилась символом спасения, то для ирландских дворян Гopмaнcтoнoв она была родовым проклятием и знамением смерти: всякий раз, когда рыжих вестниц несчастья замечали в парке усадьбы Горманстонов, кто-либо из их семейства вскоре отдавал Богy душу.

В российской истории символическим лисьим хвостом обзавелся бывший боевой генерал Михаил Лорис-Меликов (1825-1888), совмещавший в последние rоды царствования Александра II обязанности министра внутренних дел и шефа жандармов. Министр Лорис-Меликов всячески заигрывал с либеральной оппозицией, но жандарм Лорис-Меликов в то же самое время жестоко преследовал политических противников режима. В pycском обществе такой двойственный курс «министра от жандармерии» метко окрестили политикой «лисьего хвоста и волчьей пасти».

"Лис пустыни" - почетное прозвище талантливого немецкого генерала Эрвина Роммеля (1891-1944), в течение двух лет успешно воевавшего против превосходящих сил анrличан в Северной Африке. Заметая след, танковый корпус Роммеля, словно лис, петлял по африканским пустыням, внезапно появляясь там, где eгo меньше Bceгo ожидали. Отрезанный от баз снабжения, лишенный подкреплений, талантливый стратег тем не менее умудрялся наносить противнику поражение за поражением. 21 июня 1941 года Роммель одержал самую блестящую из своих побед: eгo танки, израсходовавшие почти весь огневой боезапас, буквально на последних каплях горючего ворвались в порт Тобрук - сильно укрепленный опорный пункт англичан. Тогда-то заслуги Роммеля по достоинству оценили и друзья, и враги: немецкое командование присвоило ему звание генерал-лейтенанта, а англичане нарекли неуловимого танкиста «лисом пустыни».

В современной Великобритании небывалая шумиха поднялась вокруг закона о запрете псовой охоты на лис. Представители английской аристократии, возмущенные покушением на их старинные привилегии, подняли настоящую бурю протеста. Небольшая гpуппа разбушевавшихся граждан даже прорвалась в здание британского парламента, сорвав заседание палаты общин. Если парламентариям удастся отстоять пресловутый закон, то английским лордам, не мыслящим cвoeгo существования без травли бедных лис, придется удовольствоваться бескровной «охотой на лис». Как известно, в спорте «охотой на лис» называется совершенно безобидная радиоигpа, заключающаяся в том, что человек, вооруженный ручным пеленгатором, ищет спрятанные в лесу передатчики «лисы»). Вот за такую «охоту» даже настоящие лисы проголосовали бы в парламенте всеми четырьмя лапками.

В российской городской геральдике лиса является «говорящей» эмблемой, указывающей на те районы, где издавна занимались добычей лис и выделкой их шкур. В отличие от германской геральдики с ее строгими канонами в русских гербах лисы изображены по-разному: идущими, бегущими или стоящими на месте. За иллюстрациями можно обратиться к гербам Саранска, Cypгyтa, Cepгиевска, Тотьмы, Мезени и других гopoдов. (myfhology.info)

Предисловие переводчика к сборнику "Лисьи чары" (автор - Пу Сунлин)

У всякого народа, в особенности на заре его культурной жизни, есть смутное чувство, говорящее ему, что те животные, которые его окружают, не так уж далеки от человека, как это кажется, судя по отсутствию у них членораздельной речи – этой типичной принадлежности человеческой породы животных. Наоборот, именно эта жуткая странность, при которой, будучи в данный момент довольными и веселыми, животные не смеются; желая сейчас что-то сказать, не говорят, – эта странность пугает, как неразгаданная тайна, и двуногий царь природы начинает сомневаться в своем непререкаемом властительстве: наоборот, ему кажется, что его окружают существа, от которых он зависит, которые могут диктовать ему свою волю, благоволя ему или вредя. Одною из таких неразгаданных тайн человеку всегда представлялась лисица – та самая лисица, которая, с одной стороны, была ему неприятна, воруя у зазевавшегося хозяина кур, но, с другой, – весьма приятна, в качестве превосходной шубы, сшитой из шкуры тех лисиц, что, в свою очередь, зазевались и попались в руки предприимчивому охотнику.

Кто из нас не знает, какими качествами наделил куму-лису, Лису Патрикеевну, воровку-лису русский человек? Кто не знает таких выражений, как: лисить, лису петь, подпускать лису, лисой пройти, не волчий зуб – так лисий хвост, лиса своего хвоста не замарает, кабы лиса не подоспела, то бы овца волка сьела и т. п., в которых лиса является образом человека – лукавого, хитрого, пролазы, проныры, корыстного льстеца? Русский народ, конечно, не оригинален в данном отношении, и все вышесказанное является лишь примером человеческой изобретательности, первобытной, простодушной, наивной. Ей еще так далеко до развитого миропонимания, прошедшего школу научного наблюдения и успокоившего свое жуткое ощущение соседства непонятных животных пониманием биологической панорамы.

Китайский народ, прежде всего, не отставал в этом отношении от других. Так, ему лиса представлялась всегда символом осторожности и недоверчивости. «Лиса сама закапывает, сама же и раскапывает» – при такой подозрительности никакого дела нельзя сделать. Затем, китайцу лиса точно так же, как и другим народам, кажется хитрым и лицемерным существом, водящим за нос сильных и свирепых зверей, как, например, в одной басне, известной не только одним китайцам (хотя и помещенной в одном древнем тексте), – в басне о лисице, идущей впереди тигра и принимающей на свой счет почтительное поклонение, расточаемое встречными, конечно, только тигру. Далее, так же как и у нас, лисица в Китае представляется существом, одаренным особой способностью к вкрадчивому лицемерию, легко обольщающему жертву и потом безжалостно ее же эксплуатирующему. Наконец, все эти качества, на которые жалуется создающий басни и поговорки крепкий задним умом наивный человек, подчеркиваются китайцем, когда он говорит о лисе, как об определенно злом существе, одинаковом в этом отношении с шакалом и волком, хищном, свирепом, отвратительном. Отвращение к лисе видно даже в таком китайском выражении, как «лисий запах», означающем противную вонь, идущую от больных и неопрятных людей из-под мышек.

Однако китайцу – не в пример, по-видимому, прочим – лиса представляется и полезным существом. Не говоря уже о ее шкуре, ценимой не менее чем где-либо, китайская медицина знает весьма полезные свойства лисьего организма, части которого, например печень, могут исцелять злую лихорадку, истерию, внезапные обмороки, а мясо ее вообще может, как говорят даже солидные китайские медицинские трактаты, – в особенности, если его приготовить должным образом, – исцелять случаи «крайнего испуга, обмороков, бессвязной речи, беспричинных, безрассудных песен, скопления холода во внутренностях, злостного отравления» и других подобных болезней. Лисья кровь, как говорит в своем знаменитом сочинении один из китайских мыслителей первых веков до нашей эры, сваренная с просом, дает способность избегать опьянения, и т. д. и т. д. Одним словом, лиса, оказывается, не так уж безнадежно плоха. Наоборот, – и здесь китайская фантазия идет, по-видимому, впереди всех народов, – она оказывается наделенною редким свойством долголетия, достигающего тысячи лет, и, значит, вообще сверхчеловеческими, даже прямо божескими особенностями. Эти качества, прежде всего, делают ее, конечно, доброю, ибо такова воля умилостивляющего ее человека, который, страшась и подозревая ее в душе своей, боится ей это показать. Так, девятихвостая белая лисица, жившая в горе Ту, явилась древнему герою китайского исторического предания, императору Юю (XXIII в. до н. э.), и он женился на ней, как герой на фее. «Небесная лисица, – говорит другое литературное предание, – имеет девять хвостов и золотистую шерсть; она может проникать в тайны мироздания, покоящиеся на чередовании мужского и женского начал».

Эта волшебная фантастика, которою китайский народ, неизвестно даже с какого времени, окутывает простого плотоядного зверька, разрастается до размеров, которые, по-видимому, совершенно чужды воображению других народов.

Вы проходите по китайским полям и вдруг видите, что перед каким-то курганом стоит огромный стол, на котором покоится ряд древнего вида сосудов, знамена, значки и все вещи, свойственные, насколько вам известно, только храму. Вы осведомляетесь у прохожего мужичка, что это такое, и слышите в ответ: «Это фея-лиса» (хусянье). Она, видите ли, живет где-то тут в норе, и ее упрашивают не вредить бедному народу, – и не только не вредить, а, наоборот, благодетельствовать ему, как благодетельствуют прочие духи. И вы действительно читаете на знаменах и особых красивых лакированных досках крупные надписи: «Есть у меня просьба – непременно ответишь!», «Смилуешься над нами, стадом живых», и т. д. Словом, лиса становится анонимным божеством, равноправным со всеми другими, которым в Китае имя легион. Вот в этой-то своей роли божества, наделенного к тому же способностью принимать всевозможные формы, начиная от лисы-зверя и кончая лисой-женщиной и лисом-мужчиной, во всяком их дальнейшем разнообразии, смотря по тому, на кого и во имя чего требуется действовать, вот в этом мире превращений лиса и кружит человеческую голову всевозможными химерами, создающими самое необыкновенное течение событий там, где обычная человеческая жизнь проста, убога, скучна. На этой почве и развились повести и рассказы Ляо Чжая, перевод которых здесь печатается. Перед русским читателем здесь развертывается самая прихотливая картина сверхьестественного вмешательства лисицы в человеческую жизнь. Она окутывает его злым наваждением, не давая ему жить спокойно в своем же доме и веля поступаться самыми насущными вопросами совести. Она обольщает бедного человека своею нечеловеческой красотой и, воспользовавшись любовью, пьет соки его жизни, а затем бросает в жертву смерти и идет охотиться за другим. Лиса превращает его в бездушного исполнителя своих приказаний, велит ему действовать, как во сне, теряя ощущение подлинной жизни. И боясь злых чар лисы, человек, в сердце которого есть решимость, не знающая сопротивления, обьявляет ей войну, ловит ее, рубит ее, натравливает на нее ее врага, сам рискуя пропасть вместе с ней. Однако, если он действует исподтишка, если он, вместо того чтобы самому проявить героизм, идет к колдуну за талисманом или если он, облагодетельствованный красотой своей лисьей подруги, желает от нее избавиться подловатым образом, стараясь при этом ничем но рисковать, – то горе ему! От него лиса отнимет все, что когда-либо ему дала, вынет семя жизни и погубит бесповоротно и окончательно.

Но, вмешиваясь таким образом в жизнь человека, лиса не всегда действует зло. Верно, что она морочит глупых людей, глумится над алчными и грубыми, охотящимися за счастьем, которое им на роду не писано. Верно, что она жестоко наказывает за распутство, а главное, за вероломство и подлость по отношению главным образом к ней же, – но разве может все это быть сопоставлено с теми нечеловеческими радостями, которые создает появление в серой и убогой жизни человека обольстительной красавицы, не требующей ничего такого, что осложняет жизнь, и отдающейся человеку прямо и решительно, погружая его сразу же в подлинное счастье, в то незаслуженное и огромное, что в жизни творит жизнь и за которое человек идет на все, даже на свою явную погибель. Лиса приходит к человеку сама, влюбляет его в себя, любит его, становится восхитительной любовницей и верной подругой, добрым гением, охраняющим своего друга от злых людей. Она является в жизнь ученого еще более тонкою, чем он сам, и восхищает его неописуемым очарованием, которое человеку, женатому на неграмотной, полуживотной женщине, охраняющей его очаг и отнюдь не претендующей на неиссякающее любовное внимание, является особенно дорогим и которое развертывает всю его сложную личность, воскрешает ее. С легким сердцем устремляется он к своей гибели. Очертя голову и повинуясь зову очарованной души, он сам, своими же руками разрывает сети колдуна, в которые попала его чародейка, – и тогда она преображается, несет ему исцеление и, прощаясь с ним, ловко и легко устраивает ему счастливую, теперь уже мирную жизнь. Однако не претендуй, жалкий человек, на счастье, которого ты не заслуживаешь! Лисий смех, леденящий душу, раздается в ответ на твои просьбы, и глупейший мираж будет дан тебе в удел, вместо грубого счастья, которого ты цинично себе просишь.

Лиса не только женщина. Она может также явиться человеку и в образе мужчины. Это будет тонко образованный ученый, беседа с которым окрыляет дух; он будет товарищ и друг, преданный беззаветно и искренно, ищущий себе ответа в глубине чужой души, но возмущающийся и казнящий своего товарища за всякую попытку использовать его божественную силу в угоду грубому аппетиту. Лис живет вместе с человеком, ничем не отличается, кроме свойственных ему странностей, но иногда он – невидимка и посылает свои чары только одному своему избраннику, сердце которого не заковано обывательским страхом и слепыми россказнями. Лис-невидимка – все тот же преданный друг, иногда, правда, непостижимый в своих действиях, похожих скорее на действия врага, но потом действительно оказывающийся подлинным золотом.

Неся человеку фатальное очарование, приводя его к границам смерти, лиса сама же несет ему исцеление, помогающее как ничто на свете. Она хранит пилюлю вечной жизни, горящую в вечном сиянии бледной колдуньи-луны и способную оживить даже разложившийся труп. И перед тем как стать бессмертным гением надземных сфер, она еще раз вмешивается в жизнь человека и несет ему мир и счастье.